В 1923 году моя будущая мама писала моей будущей бабушке: «Достать комнату в Москве невозможно! Запрашивают такие въездные, которых у меня нет. Посылаю вам 7 миллионов на сапоги брату и 12 миллионов на жизнь».
Что такое въездные, видно по рисунку Б.Антоновского 2О-х годов: «Вы платите, вам сдают комнату или туалет. Вы устраиваетесь для пpoживания, но владелец создает такие условия, что вы тут же съезжаете».
Двадцатые годы я представляю себе по фотографиям в жypналах тех лет и по рисункам карикатуристов. В работах художников многое выглядит острее, веселее и более впечатляюще.
Правда искусства настолько убеждает, что я полностью доверяюсь мастерам карикатуры «Бегемота», «Крокодила», «Смехача», «Чудака». «Душки» и других юмористических журналов. Я не сравниваю их с дореволюционными сатирическими изданиями («Сатириконом», «Новым Сатириконом» и др.), но и в 20-е годы печаталось немало острого и смешного. По одной «Энциклопедии Бегемота» (1928) можно удивиться, сколько мастеров юмора и сатиры создавали панораму жизни, в том числе и бывшие «сатириконцы». В журналах и приложениях к ним классовый подход соблюдался, но правда бытия подавалась во всей сложности и неустроенности. По журналам видно, что карикатура занимала в них ведущее место. Сатирические рисунки печатались на обложках многих изданий, карикатуристы иллюстрировали рассказы писателей, а фотографы заполняли своими юмористическими фотографиями целые развороты журнальных страниц. Издавались альбомы репродукций и монографии о мастерах карикатуры. Н.Радлов совместно с М.Зощенко выпускали юмористические альбомы. (Например, «Веселые проекты»,1928). А когда я прочел рассказы юмористов, то слово соединилось с рисунками, и получилась волнующая картина времени.
Писали и о серьезном. Например, о жилищном кризисе и волне самоубийств на этой почве, но слабых духом оказалось бы намного больше, если бы не юмор писателей и художников. Юмор создает не только хорошее настроение, он еще и лечит.
Сегодня это научный факт.
Получив декретный отпуск, мама в 1927 году из Москвы отправилась в Каширу, где я и родился в доме своего деда.
В 1928 году я переехал в Москву, в новый дом на улице Л.Толстого. Соседство с усадьбой великого писателя не могло не оказать духовного воздействия, а рядом стоящий пивоваренный завод своими пивными дрожжами укрепил здоровье всего подрастающего поколения нашего дома.
Многого в стране не хватало, был и бумажный голод, но именно в это время вышли из печати 7 «дневников матерей».
Они обменивались опытом, как воспитать «нового человека для нового государства». Меня мама воспитывала по-другому, не подавляя стремления познать многое самому. Все прошлое старались заменить новым. Вместо крестин придумали «октябрины», но они не прижились. На детей получали в ЗАГСе свидетельства о рождении, а потом детей крестили и получали в церкви метрики. Существовал Институт охраны материнства и младенчества и «институт» домашних врачей. В детстве меня спасал наш домашний врач. Без телефона и других средств связи он являлся ровно за минуту до летального исхода и возвращал меня к жизни. Возможно, он чувствовал, что я понадоблюсь обществу как художник веселой профессии.
В I9З5 г. Парк культуры и отдыха назвали именем А.М.Гоpького, в парк уходили с утра и проводили там время до позднего вечера, и не было для меня в Москве места более интересного. Возвращаясь домой по старой одноэтажной Чудовке, я заглядывал во все окна, наполняя свою память необычайно интересными впечатлениями. В вестибюле дома нас встречал удивительный по красоте лифт. Я думаю, без этого лифта и дома не было бы, по моде тех лет все лифты стояли на ремонте, но данное обстоятельство никого не смущало.
Наши иконы хранились в шкафу, но бабушка со мной ходила в церковь Св.Николы, описанную в романе «Война и мир» (она и по сей день стоит наискосок от дома) Бабушка ставила свечи во здравие и за упокой, а я ел просфоры и смотрел на стенную живопись и иконы в окладах. В журнале «Огонек» предлагалось «поставить на елке крест». И на первую в моей жизни новогоднюю елку мы поехали с бабушкой, тайно от мамы. Взрослые водили хоровод и пели: «В лесу родилась ёлочка…», а мы молча слушали…
Я недавно спросил Галю Н. (мы о ней играли в коридоре на нашем седьмом этаже), какое у нее было детство? Она подумала и ответила: «Золотое, только иногда хотелось кушать».
Е.Евтушенко написал о своем позолоченном детстве. Мы жили в комнате с окном на запад, и я провожал каждый закат солнца, а свое детство я назвал бы многоцветным - встречи с вечерними сказками, которые являла природа, не могли не повлиять на мое восприятие мира. В I9З5 году я составил альбом из репродукций импрессионистов, и веселые «Рыбки в аквариуме» Матисса олицетворяют для меня мир моего детства.
1933 г. Жене Щеглову 6 лет